Из письма офицера-участника десантной операции у Дарданелл
Дарданеллы, 10-го мая.
Дорогая матушка! Очень благодарен вам за ваши два письма. За последние три недели здесь была такая кипучая работа, что я решительно не имел времени вам ответить.
25-го апреля, после неоднократных отсрочек, мы, наконец, произвели у входа в Дарданеллы сильный десант в состав британских, французских и австралийских войск. Ночью мы снялись с нашей якорной стоянки и подошли к месту, намеченному для высадки, на рассвете, а именно около половины пятого утра. Нам предстояло произвести здесь высадку значительного отряда британских войск. Я поднялся в это утро около половины четвертого. Когда я вышел на палубу, то увидел, что море на несколько миль усеяно боевыми судами, транспортами, буксирами, баржами, мелкими пароходиками и катерами. Мы (т. е. боевые суда) повернули в бейдевинд и, как только достаточно рассвело, открыли по берегу адский огонь из всех орудий, обстреливая каждый холм, каждую заросль, каждый овраг, каждую скалу. За полчаса времени один только наш «SwiftSure» выпустил свыше тысячи снарядов, и все прибрежье было буквально засыпано разрывными бомбами. 
Я думаю, что это была самая жестокая бомбёжка., какую когда-либо знала история, и нельзя было себе представить, чтобы что-либо живое уцелело в этом аду. Турки не подавали никаких признаков жизни, и мы естественно надеялись, что мы их здесь всех «успокоили». Когда наша бомбардировка прекратилась, к берегу направилось около десятка пароходов, из которых каждый тянул за собой по шесть лодок, переполненных солдатами. Когда они подошли уже вплотную к берегу, спрятавшиеся там турки открыли убийственный пулеметный огонь. Пока пароходики нащупывали место, где причалить, много наших людей погибло от этого огня. Несчастные раненые падали в воду и тонули, увлекаемые ко дну тяжестью своих ранцев и амуниции. Среди матросов, управлявших лодками, также было много раненых и убитых. Как это ни покажется невероятным, но те солдаты, которые уцелели под этим ливнем пуль, несмотря на заграждение из колючей проволоки, скрытые под водой, несмотря на острые колья, густо вбитые по дну у самого берега, взобрались-таки на берег и кинулись в штыки на турок. Турки же сидели в окопах, вырытых ярдах в 25-ти от линии причала, с хорошо укрытыми в ямах пулеметами. Все эти турки были перебиты, а затем наши люди ринулись в атаку на прибрежные высоты.
Первыми высадились на берег ланкастерские стрелки, а за ними сейчас же последовали уорчестерцы. Это было грандиозное зрелище. Не взирая на то, что рядом товарищи падали ранеными или убитыми, остальные неудержимо шли вперед, взбираясь по крутым откосам, поросшим мелким кустарником, укрываясь за неровностями почвы и отстреливаясь через каждые 100 ярдов или около того. Добравшись до турецких окопов, наши люди кидались в них со штыками. Те из турок, которые не были при этом переколоты, бежали прочь, карабкаясь на окружающие высоты, где их преследовали снаряды с наших боевых судов, многих разорвавшие в клочки. Как только наши люди укрепились на берегу, начали подходить буксиры, высаживая все новые и новые войска. Высадились врачи и санитары, подбиравшие раненых и отправлявшие их затем на плавучие госпитали. Высадились также саперы, которые тотчас же принялись прокладывать дорогу, строить дамбу для причала новых судов, проводить телефоны. Через какой-нибудь час после начала высадки работа у них уже кипела. Когда солнце перешло за полдень, прибрежье представляло собой зловещую картину. Берег у самого моря был усеян телами наших убитых (в одной только группе я насчитал до 50-ти трупов). Несколько трупов повисло на проволочных заграждениях по склону холма, как будто став жертвами капканов смерти. По направлению к нам ежеминутно отплывали лодки, переполненные ранеными, и в то же время на берег высаживались свежие войска. Пленных турок, в числе 65-ти, заставили носить камни для сооружения причальной дамбы. Тут же был взят один германский офицер. Наш флотский офицер, которому было поручено командовать на месте, приказал этому пленному немцу переводить туркам нужные распоряжения. Немец наотрез отказался, высокомерно заявив:
«Я германский офицер». «Так ты будешь сейчас трупом!» - отвечал ему наш флотский и застрелил немца из револьвера.
Вчера и сегодня на позициях затишье, но перед этим был ожесточенный бой.
Мы пока еще очень немного продвинулись вперед, так как турецкие позиции очень сильны, и нам нужно гораздо больше войск. Потери турок весьма значительны.
Несколько дней назад я съехал на берег на полтора часа (в первый раз за два слишком месяца) и имел случай объехать и осмотреть поле происходивших сражений.
Мне представляется прямо чудом, как могли какие бы то ни было войска овладеть прибрежьем при наличности такой обороны, какая была здесь подготовлена. Вся местность буквально, как пчелиный сот, изрыта прекрасно оборудованными турецкими окопами, пещерами для укрытия орудий и заграждениями из колючей проволоки, обрывок которой, между прочим, лежит перед моими глазами, когда я пишу вам вот эти строки. Местность вся гористая и покрытая густыми зарослями кустарника, так что с этой стороны все условия благоприятствовали отчаянной обороне.
Лагерь наших войск представляет собою настоящий городок, хотя, впрочем, солдаты располагаются в землянках, а не в палатках. Палатками пользуются только для госпиталей, для штабных учреждений, и т. п. Здесь тысячи лошадей с повозками, автомобили, велосипеды, орудия, ящики с провиантом... Все это расположено в образцовом порядке, как у хорошего повара в кухне. Весь берег кишит солдатами, разгружающими от разного скарба баржи и лодки, выстроившиеся вдоль трех печальных дамб.
Поднимаясь на холм, мы встретили офицера верхом и рядом с ним пешего солдата. Оба они были в обыкновенной британской форме, но разговаривали между собой по-русски. Я остановил их, чтобы спросить, откуда они и узнал, к своему удивлению, что они принадлежат добровольческому батальону русских евреев из Палестины, которые несколько месяцев назад были изгнаны оттуда турками. Здесь их 500 человек со своими офицерами, под общей командой офицера-англичанина, и, кроме того, еще нестроевой отряд в 200 человек, также добровольцев. Вы только вообразите себе еврейский полк, добровольно отправляющийся сражаться!
Само собой разумеется, что настоящая забота для нашего флота начнется только тогда, когда войска достаточно продвинутся внутрь полуострова и получат возможность обстреливать форты из тяжелых орудий. Тогда начнется решительная атака на форты и с суши, и с моря. Я не сомневаюсь, что в урочное время мы доберемся до Константинополя, но на это может понадобиться несколько месяцев. Все- таки мы пройдем отсюда в Черное море.
Погода здесь стоит превосходная, днем жарко, ночью прохладно и совсем мало дождей. Трудно пожелать лучшего климата для людей, вынужденных вести боевую жизнь. Если бы только наши потери не были такими тяжелыми, все было бы отлично.
