Пленные

Глубокой ночью на одну из головных станций привели под конвоем партию пленных германцев, человек около семисот. Это был, так сказать, авангард тех десяти тысяч, которые были взяты нами в результате праснышской операции.
Шинели рваные, мятые, грязные. На головах у многих вместо касок шерстяные шлемы.
Несчастные жались друг к другу от холода. тщетно кутаясь поверх головы одеялами и женскими платками, -«трофеями», захваченными у мирного населения.
Спрашиваю самих плённых.
- Двое суток почти ничего не ели.
Было немного хлеба, его съели, -отвечают они. -Обещали в каком-то нашем городе дать горячую пищу. Наши походные кухни где-то отстали от нас.
Жадно пьют горячую воду, приносимую солдатами из станционных кипятильников, в надежде хоть как-нибудь согреться.
Вагоны поданы. Начинается посадка.
Неуклюже, втаскивая друг друга, карабкаются они в товарные вагоны. Лезут медленно и тяжело.
Резким контрастом бросается в глаза ловкость конвоиров, легко вскакивающих в вагоны.
Среди пленных немало бородатых ландштурманов, но есть и кадровые войска.
У группы пленных приостановилась рота солдат. На каком-то особом наречии идет оживленная беседа, сопровождаемая усиленной жестикуляцией.
Наши угощают «гостей» хлебом и та6аком. Пленные охотно принимают подарки и уплетают солдатский хлеб за обе щеки.
- У нас такого хлеба нет,- передает через нас пленный солдатам.
- Оттого они такие и тощие, - поясняет солдат.
- У нас, брат, хлеб здоровый. Во как разъешься на наших хлебах! Придешь домой после войны, баба-то тебя и не узнает.
Германец, не понимая солдатских слов, все же приветливо кивает головой.
По рассказам кадровых германских солдат, солдаты вновь сформированных корпусов мало обучены и плохо дисциплинированы. Сражаться вместе с ними очень плохо; особенно плохи они во время атак. Совершенно не выдерживают натиска, бросают оружие, вызывая панику среди остальных.
- Только из-за них мы и проигрываем сражение, - убеждённо заявляет он потом, как-будто спохватившись.