Газета в окопах
- Давай, брат, газетину сюда. Что про нас пишут?
- Эй, кто грамотей, побойчей выходи!
Газету читать полагается бойко, ровно звон к заутрени.
Грамотей Соколов, запинаясь на трудных согласных сочетаниях и произнося «хланге» и «бронёрный ахтомобиль», вместо «фланги» и «бронированный автомобиль», звучно отчеканивая непонятные ему иностранные слова и значительно поднимая палец тогда, когда они встречаются, читает вслух газету.
- Читай по порядку, все, - говорят солдаты.
Соколов прочитывает заголовок газеты, условие подписки, адрес редакции, прочитывает объявление о дешевой распродаже, о похоронах какого-то коммерции советника, анонсы театров и кинематографов. Его слушают с напряжённым интересом, вставляя замечания, в роде:
- Эка, все, как было!
- Помалкивай, сорока, не мешай!
- Ловко это: «Амаля и так дале».
- Ха-ха-ха! Здорово ловко, - смеются по поводу стихотворного объявления о папиросах и табаке какой-то фирмы.
- Соколов отворачивает внутренний лист газеты и принимается за текст.
Здесь солдаты становятся серьезнее, улыбки гаснут, хмурятся лбы, слушают с раскрытыми ртами сухие телеграммы штаба, описание боев, отрывистые сведения об атаках, и, когда прозвучит название знакомой местности, говорят:
- Это про нас.
Газета прочитана до конца, включая и подпись редактора и издателя. Солдаты с видимым сожалением расходятся по своим углам.
Когда читали сначала письма, а потом газету, слушали все, даже доброволец инженер Струтинский, которому едва ли интересно было знать о том, что у кого-то сбежала белая левретка с черным пятнышком на лбу. Дело вовсе не в этой левретке, не в бурой, ожеребившейся кобыле и не в газетных описаниях атак, в которых мы участвуем и о которых здесь никогда не говорим: дело в том, что это писали там, что это оттуда, и каждый из нас по-своему хочет пожить воображением там, забыть хоть на время об окопах и траншеях.
