Гибель «Лузитании». Рассказ очевидца.
Бланкман прибыл в Петроград непосредственно из Лондона, где он находился около двух недель на излечении в одном из госпиталей.
Рассказ Бланкмана о перенесенных им страданиях потрясает своим трагизмом.
- Выехал я из Нью-Йорка, рассказывает Бланкман, -1 мая нового стиля.
Во время пути никаких инцидентов и приключений с нами не было. Мы обратили внимание только на то, что «Лузитания» идет очень медленно, делая в час не более 17 узлов, в то время как обыкновенно она делала 24 узла. Впоследствии в госпитале я узнал, что капитан решил уменьшить ход, дабы обмануть бдительность немцев. По расписанию, «Лузитания» должна была появиться в Северном море, у берегов Англии, в четверг утром. На самом деле «Лузитания» вошла в Северное море утром в субботу. Капитан рассчитывал, что немецкие подводные лодки будут ждать «Лузитанию» в четверг и пятницу и, не встретив её, предположат, что пароход счастливо проскользнул. Но немцы оказались хитрее. В субботу, 6 мая, около 2 час. дня, после завтрака, я уснул в своей каюте. Проснулся я от страшного толчка. В то время я ничего не понял.
Мне пришел в голову случай с «Титаником», и я подумал, что с нашим пароходом произошло какое-то несчастье.
В каюте было темно. Я бросился к электрической кнопке, но лампочка не зажигалась. Надо мной были слышны свистки, крики и топот сотни людей. Плач женщин и детей смешивался с ревом сирен. Я понял, что произошло что-то страшное. Я стремглав бросился на палубу. С трудом мне удалось открыть дверь, которая оказалась заваленной какими-то обломками.
Я почувствовал, что пароход кренится. На палубе в это время творилось нечто неописуемое. Яркое солнце освещало пароход и около тысячи обезумевших людей, метавшихся с одного борта на другой. Команда, по-видимому, растерялась, несмотря на то, что капитан стоял на мостике и до последней минуты отдавал властным голосом свои приказания. Замешательство публики и некоторая растерянность команды, мне кажется, сыграли роковую роль в напрасной гибели сотен людей. Пассажиры бросились к спасательным шлюпкам. Но шлюпки спускали не по двум блокам, а отвязали только один, и шлюпки вместе с людьми опускались в воду вертикально. Люди падали в море, а лодки, наткнувшись на них, разбивали несчастным головы.
Держа в руках четыре пояса, я стоял на корме и не знал, на что решиться. Я вспомнил в эту минуту, как после гибели «Титаника» газеты указывали, что в случае кораблекрушение необходимо до конца сохранять присутствие духа и бросаться с парохода в воду возможно дальше от борта. Это наставление я помнил очень хорошо.
Плаваю я отлично. И вот, надев на себя спасательный пояс, я три других предложил какой-то семье. Около меня стоял молодой американец из 1 класса.
Он многих утешал, успокаивал, стараясь всех ободрить. И уже впоследствии в госпитале, увидя случайно портрет миллиардера Вандербильта, я узнал этого молодого человека. Фигура и лицо его до сих пор стоят перед моими глазами.
Вандербильт отдал свой спасательный пояс. Я помню, как он бросился в воду, но что было с ним потом не знаю.
В это время каждый думал только о себе.
Между тем, «Лузитания» погружалась все больше и больше. Неожиданно раздался второй ужасный взрыв паровых котлов.
В воздух полетели трубы, куски железа, все обволокло дымом. В этот момент я, зажмурив глаза, головой вниз бросился в воду. На мне был спасательный пояс. Я великолепно все понимал и помню все до мельчайших подробностей.
Никогда не забуду того ощущения, какое я испытал, когда не мог выбраться из пучины. Все мои попытки поднять из воды голову были напрасны. Каждый раз голова моя ударялась об острые концы железа, бревна и лодки. Видимо, Я попал в обломки погибшей «Лузитании» и долго не мог из-под них выбраться.
Сколько времени я находился под водой сказать не могу. Мне казалось, что прошла целая вечность. Когда я очутился на поверхности воды, «Лузитания» исчезла, а кругом на огромном пространств плавали сотни людей, оглашая море душу раздирающими криками.
В верхнем кармане жилета я нащупал часы. Они не останавливались и продолжали тикать. Пояс держал меня на воде отлично, так что корпус мой почти наполовину находился над уровнем воды. Я заметил какую-то палку и, держась за нее, поплыл, расчищая себе путь среди обломков. Вдали, приблизительно верстах в тридцати, видны были неясные очертания берегов Англии.
Солнце грело вовсю, а в воде было страшно холодно. Впереди меня я заметил группу человек в 15, которая выбивалась из сил около лодки, обтянутой тентом. Когда им наконец удавалось взобраться на лодку, она переворачивалась и несчастные снова падали в воду. Тут были и женщины, державшие у груди детей.
Не забуду одной картины, Какой-то господин плыл рядом со мною, держа на руках сыночка. Мальчик окоченел от холода, отец выбился из сил. На несколько минут ему удалось устроить сына на обломках корабля, но едва он переводил дыхание, как мальчик снова сваливался с обломка. Я видел, как у несчастного ребенка показалась изо рта кровавая пена. Мальчик был весь изранен. Вскоре он потерял сознание и посинел. Отец обезумел. Взобравшись с трудом на какой-то большой обломок, он взял сына на руки, подержал его несколько секунд и потом с диким хохотом далеко отшвырнул его в море и, оскалив на меня зубы, начал смеяться безумным смехом.
Я тоже стал смеяться, но вовремя сдержал себя. Я чувствовал, что если буду продолжать смеяться, то перестану владеть собою и погибну. А так еще теплилось какая-то надежда на спасение.
Плыву дальше, и новая картина ужаса. Женщина с разметавшимися волосами, вся обнаженная, стояла в лодке и багром била всех, кто пытался взобраться в её убежище. От этой лодки неслись дикие проклятия и ругань. Какая громадная разница в отношении пассажиров между собою в момент катастрофы и впоследствии в воде! Я старался быть в сторон от этих групп безумных людей, которые цеплялись друг за друга, боролись, хватались руками один за другого, выбивались из сил и, в конце концов, гибли.
Мало-помалу я почувствовал, что и мне приходит конец. Силы мои иссякли.
Плавать я больше не мог. Каким-то образом палка, которую я подобрал, оказалась в моих зубах. Я старался освободиться от неё, но разжать челюсти не мог, они точно окоченели. Затем начались галлюцинации. Мне казалось, что я перед собою вижу парусную шхуну, а на ней машущих мне людей. Затем другая картина явилась перед моими глазами. Мелькали какие-то сады, какие-то люди, затем все исчезло и больше ничего не помню.
Очнулся я, но ненадолго в рыбачьей лодке. Помню, что мне дали папиросу и что я был покрыт какой-то дамской кофтой. Затем я опять забылся и пришел в себя уже в госпитале. В первый день после прихода моего в сознание, ко мне явились какие-то английские чиновники и сняли с меня подробный допрос при свидетелях. Я рассказал все, что видел, и клятвенно подтвердил, что на «Лузитании» не было ни солдат, ни оружия, ни пушек. В госпитале ко мне относились прекрасно. Благодаря хорошему уходу, я через неделю почти совершенно оправился, но спина и руки ноют еще до сих пор. Затем меня перевезли в Лондон. Там во мне принял горячее участие русский консул, дал мне денег на проезд в Россию и выдал мне паспорт, так как все вещи и документы я потерял на «Лузитании».
