По следам отступления австрийской армии

После Замостья, что ближе к австрийской границе, местность делается возвышеннее и возвышенние. Поэтому австрийгкие войска, отступая, всегда занимали здесь более выгодные позиции. Русские, догоняя австрийцев, должны были бить их снизу, и австрийцы пользовались этим. Они силились задерживаться на каждом подъёме. Вся дорога от Замостья на Тонашов и далее до Равы-Русской и сейчас еще говорит, что здесь на десятках вёрст велись ожесточённые бои за каждую сотню саженей.
Дорога к Томашову и за Томашовом подымается выше и выше; вместе с нею уступ за уступом, ступенями длинной-длинной лестницы идут австрийские окопы. Всю эту лестницу русские поднялись упорными боями. И как австрийцы ни пытались остановить наших героев, ничего не выходило.
И австрийцы отходили и отходили. Боевая труха, дряблые и трусливые, отстали и сдавались, а стойкие части мрачно отбивались.
Твердили одно:
- Дешево не отдадим победу над нами.
По пути застревали целые обозы,ги6ли тысячи людей. Каждый день кидались целые транспорты боевых припасов. Путь осеннего отступления австрийцев и сейчас- сплошное кладбище.
Вся дорога по сторонам белла обглоданными скелетами лошадей. Глаза то и дело встречают братские могилы, ряды крестов, целые кладбища. Надписи и на русском, и на немецком языках. Местами трогательный обмен боевым уважением. На одной могиле сделана карандашом русская надпись:
«Тут погребены семеро австрийских солдат».
Рядом по-немецки:
«Здесь лежат 15 храбрых русских воинов».
Могильных крестов целый лес Иные кресты самого необычного вида. Тележная ось, и поперек неё перекладиной ружье. Надет засохший венок. Рядом дорожный столб и к нему прибита колесная спица. Далее воткнуто глубоко в землю дулом ружье, а к ложу поперек проволокою привязан австрийский штык.
На ложе ружья-креста нацарапано по немецки:
- Вы, мертвые, остались лежать. Мы, живые, идем умирать. Спите, счастливые!
Тут, на границе России и Австрии, между Томашовом и Равою-Русскою, тогда же, в августе, поставлены были кресты и над Львовом, и над Перемышлем, и над Краковом, и над всею Австро-Венгрией. Победный дух австрийской армии умер, тело армии осталось умирать. Грузное и тяжелое, оно тащилось через Львов, лежало колодою чуть не полгода в Перемышле, рубилось и рубится, как туша, сейчас на Карпатах.