Из плена к союзникам
Партии наших солдат, попавших в плен к немцам, удалось бежать через 2 линии воюющих сторон в пределы Франции. Вот рассказ записанный со слов этих беглецов.
- В начале декабря взяли нас в плен. Было это под Ченстоховым. Заехали вперёд нас уланы и,-здрав оттвуйте, будьте добры... Взяли нас и
отправили в какую-то, Бог их знает, Баровну. Отобрали все: сапоги, перчатки, деньги у кого были, часы и другую прочую мелочь. Один было наш, Заикин ему фамилия,--ни за что не хотел отдавать. Ну, избили его, конечно. Держали нас в Баровне в карантине пятеро суток. Из г. Баровны отправили в Ламсдорф, верст 120 от Ченстохова. Заставили строить бараки для пленных. Строим, работаем целый день, а есть почти не дают: утром кофе, в полдень суп, вечером кофе и 3/4 фунта хлеба. Да и хлеб-то с картошкой. Табаку нет. Спать ложишься, а хочется есть. Французы пленные 6ыли, по-французски научился немного, -смеются: «bonappetit dormire». Не выдержал я, заболел. Прихожу в околоток, а там таких, как я, около сотни. Пришел офицер, посмотрел на нас и командует: «Смирно.. Левое плечо вперед, бегом марш!..›› Побежали мы. Которые падают, а я все бегу. Обежали кругом бараков, офицер говорить; какие же вы ,больные?... марш обратно в казарму!...» Прожили мы этак с месяц, посадили нас в бычий поезд, снова везут. На станциях вольные. Ругаются, камни 6росают, кричат: “Варшава kaput...» Приехали мы, наконец, уж и не знаю куда. Велят нам окопы рыть. Роем. Есть опять почти не дают. Приходит комендант, по русски хорошо говорит. Мы ему отвечаемеи «Нечего есть. Дозвольте нам хлеба». Он подумал и говорит: «Хлеба нет и не будет, а супа и картошки прибавлю. Ступайте работать»... Хорошо: Работаем мы. Роем окопы. Только, конечно, никакой прибавки не вышло. С неделю лучше кормили, а потом опять те же кофе и суп... Потом отправили нас в Майянц. Здесь полегче жилось: испанский посланник ревизию делал. Из Майянца потащили нас в Дармштадт, из Дармштадта в Саарбрюкен. В Саарбрюкене записали на железный завод таскать рельсы. Хорошо! Таскаем мы для хозяина, господина Бамберга, рельсы... Тут я и задумал 6ежать. Очень уж плохо в плену, да и работаешь на кого? На проклятого немца. Да и надоело в Германии: «]а, _иа, ]а, ]а››... а чего лопочут понять невозможно. Вот однажды ночью перелезли мы через забор, я и еще один унтер-офицер, и в поле. С завода уйти не хитро, а чего дальше нам делать? Куда идти? Ни карты, ни компаса, и денег нет ни копейки. Ну, однако, перекрестились, идем... Направление берем по солнцу, а если дождь, по деревьям: на деревьях мох всегда на север растет. Шли мы так трое суток, не евши, конечно. Главное, по ночам старались идти, и то с оглядкой: как бы на немецких жандармов не выйти... На четвертый день слышим: стреляют из пушек. Слава Богу значит близко французы. Идем, видим: деревня, в которой был бой.. На пятые сутки уже не только из пушек, а и из пулеметов стреляют... Подались мы немного правее, прямо в проволочные заграждения попали: от земли четверти на две, как паутина. Начали мы их осторожно перелезать. Вдруг часовой кричит по-немецки: «Кто ты тут? Отвечай!..». Мы, конечно, молчим. Стал он винтовкой грозить. Однако вечер, темно. Перелезли мы и ползем. Тихо ползем, неслышно. Часовой пострелял, пострелял и бросил. Доползли до окопа. Видим окоп пустой. Притаились мы, просидели в окопе всю ночь. Утром выглянули, глядим стоит на горке французский солдат. Так обрадовались ему, как отцу родному. Он тоже заметил нас и сейчас же открыл огонь. Вышли мы из окопа, подняли руки вверх. говорим: «Мы-не немцы. Мы-Русь.,,» Он не верит. Мы опять: «Мы-Русь. Мы из немецкого плена ушли»... Окружили тут нас французы, увели во французский окоп.
Накормили, дали вина, есть так хотелось, что даже во рту болело.. Потом завязали платком глаза и отправили на вторую линию. Там капитан по-русски нас допросил. Ну мы все ему рассказали: что у немцев видели, где и как... А потом, на автомобиле в Верден. Из Вердена по железной дороге сюда. Теперь ждем, когда отправят обратно в Россию... Бог нас спас и в Париже жить хорошо, чего лучше. А только хочется нам домой... Нельзя: надо еще послужить...
Их «Бог спас», они «главное по ночам старались идти, чтобы на немецких жандармов не выйти». Но были такие, которые смело стучались в чужие двери: «Шли мы, шли, а на четвертый день так захотелось нам есть, что хоть ложись и вой волком. Видим, в лесу мальчишка, вроде как пастушёнок. Поманили мы его пальцем, говоримь: «слышь, паренек беги, принеси нам хлеба, видишь с голода помираем». Мальчишка смышленый, закивал головой: хорошо, мол, ждите здесь, принесу... И побежал на деревню. А мы на дерево взлезли, глядим, как он бежит по дороге, ждем, принесет либо не принесет? Прошло времени с час, глядим, возвращается наш мальчишка, только вовсе без хлеба, а с ним два жандарма. Значит продал бесёнок... Ну, мы, конечно, давай Бог ноги...
Уж и бежали же мы тогда... А к вечеру я говорю: слышь, не могу я больше, постучимся куда попало... все равно помирать... а может выручат добрые люди...
Видим, в стороне от дороги дом, хороший дом, каменный, в два этажа.
Постучались в окно. Отворяет старуха.
Увидала нас, говорит: Кто вы будете? Что вам нужно?... Мы говорим: «Мы русские. Мы солдаты». «Русские?» - говорит, а сама со страху трясется. -«Да уж русские, будьте спокойны... Дозвольте войти»... Оглянулась она, в поле нет никого, да и поздно, вечер упал. Заперла она двери, ставни закрыла, засветила огонь, напоила нас, накормила, а как стали мы собираться, денег дала, и гляжу, подает икону. Серебряная иконка, а на ней французская Божья Матерь. «Вот»,-говорит,-«возьмите благословение моё, дай вам, Господи, желаю русским людям удачи»... Так, верите ли, чуть не заплакал я... Вот какая нашлась старуха... Без неё мы бы погибли, как мухи››...
«Очень это было трудное путешествие»... «Я решил убежать, чтобы стать в ряды своих братьев и защищать свою родину от злодея»... «Хочется нам домой: надо еще послужить».
